В последней серии юморесок о провинциалке Люсе - знакомство с Мусей и расставание с иллюзиями. Поиск тепла и признания. Ожидаемые события и неожиданные выводы. Запомните нас такими!

Лето стремительно умирало. Ярким пятном мелькнувшая Москва лишь подчеркивала скуку архангельских будней. Пьянство на набережной уже не бодрит. Хотелось чего-то высокого и загадочного. Так мы познакомились с Мусей.

Муся
Муся – это вампирша с черными ногтями и серебряной душой. Черный прикид, черные высокие бутсы – в Верхней Тойме ее бы побили осиновыми поленьями пьяные мотористы. Муся и раскрыла нам глаза.

Она сказала, что пиво на набке порядочные люди не пьют в принципе, и на массовые гулянья не ходят. А ходят в спец тусовки под названием «бомонд». «Ого», — сказали мы с Люсей. «Угу», — ответила Муся и пригласила нас на открытие выставки художников в выставочный зал. И одеваться – эпатажно. Типа Муси, решили мы.

18.30 – мы торчим у входа в зал. Билет – 150 рублей. На входе стоит мужчина в лосинах, берете и красивой кофте. Бородатый и нетрезвый. Заметив Люсю в ее хитовой юбке и майке – «ниточка» – он сразу приглашает нас пройти бесплатно. Назвал Люсю шалуньей и ущипнул. Люся собралась было пойти в ответку, но я напомнила ей, что щипок обошелся нам в 300 рублей и это недорого.

Иные
Внутри уже толпа. Столько психов в одном месте я еще не видела. Поперек зала натянута красная лента, за которой стоят столы с водкой и закуской, висят картины и торчат скульптуры. Люся рыпается к еде, но ее останавливает Берет. Еще не время.

Он тут же наливает нам по 50 грамм водки. Мы оглядываемся. Первым делом все входящие рассматривают, кто пришел и как одет. Потом с фальшивыми лицами и воплями бросаются обниматься и целоваться.

С эпатажем тут полный порядок. Муся – в белом платье и черной вуали. Накатывает 50 и начинает знакомить нас с тусовкой. Вот модный лысый журналист в красной футболке с Че Геварой. Он дал мне подержаться за вялые пальцы и без интереса осмотрел Люсину веревку. Он иной, смекнула я. До этого я их видала только в кино.

Тут их много, — успокаивает нас Муся. Только вы их не интересуете. Говорить с вами не о чем, а до ваших юных тел им по барабану.

Тусовка
«Правильно», – громко говорит седой бородач со стаканом в руке. – А я вот люблю юные тела, то есть творческую молодежь». Он долго слюнявит нам руки, приговаривая, что он председатель и мастерская ждет своих муз. Обзывает Люсю феминой и удаляется резать ленту, взяв наши телефоны.

Народ ломанулся выпивать, закусывать и общаться. К картинам почему-то никто не подходит. Мы сразу утонули в умных словах. Вот рядом еще один бородатый художник с безумными голубыми глазами рассказывает Люсе, что в Архангельске нет истинных художников, правят выскочки, а у истинных гениев нет мастерских.

Вот странная парочка: редактор модного журнала (знаем по кофейне) и его друг в очках яростно фотографируют друг друга. Тут и наш депутат. Тоже подплыл к Люсе. Меня подмывает стрельнуть у него денег за Люсины зубы, но я сдерживаюсь.

Мелькает красавец – хоккейный бог. Мама дорогая, мэр с нами. Вот человек в балахоне с деревом, с лицом жулика, срывает с себя одежды и обнажает белые дряблые телеса. При этом предлагая всем любить его и заниматься лесопосадками. Он потом брал у меня телефон. Наврала, конечно. Даже выпитые 100 грамм водки не спасают от приступов обалдевания. И нам говорят, что молодежь неразумна!

Но всем очень весело. Мимо проходит с усталым лицом уволенного короля владелец модельного агентства. Он подмигивает Люсе. Люся на высоте. Она – актуальна, объясняет нам Муся. Художники обступают и дышат. Года пропорциональны натиску. Но у Люси пройдена верхнеетоемская школа выживания молодой девушки.

Искусство
Решаем осмотреть картины. Мне ничего не нравится, Люся вообще зевает. Муся объясняет, что у нас нет вкуса и вообще мы – невежды. Мы, мол, испорчены культурным общепитом. Ну, типа ели всю жизнь котлеты с хлебом, а нам – раззз – устрицы.

«Тогда для кого они рисуют?» — спрашивает Люся. «Друг для друга», – отвечает Муся. Эстетика! А мы? А вы – марш в Голливуд. Попкорн ждет.

Вспоминаю Егора Летова. Он сказал – «искусство – это война». А тут никто не воюет. Люся советует мне забить, и вернуться к столикам. Так мы и делаем.

Финал
Все уже танцуют. Живая музыка. Часть тусовки уходит в другой зал – пить особую водку и есть особые закуски. Это – элита, объясняет нам Муся. Небожители. Люсю зовет туда председатель. Он опирается на ее крепкую руку и падает. Люся берет его на плечо и тащит на диван. Мастерские его явно не дождутся. Впрочем, как и музы.

Кто-то с грохотом падает на скульптуру. От непризнанного гения с визгом убегает слегка одетая девушка. Да мы так в общаге не оттопыриваемся! Редактор и фотограф пьют с мэром, модный иной с немодным иным. Начинается плавный отход небольшими группами на исходные позиции. Явно наваливается ночь и финал. Уходим.

Итоги
Люсю клеили 28 раз, взяли телефон 14 раз, пытались ущипнуть 8 раз, получилось – 3 раза. У меня все скромнее. Великое дело – эпатаж, даже если это Люсина маечка.

Бомонд оказался богатой общагой озабоченных гениев. Весело и грустно одновременно. Сколько можно расставаться с иллюзиями? Вспоминаю деревенских мужиков. То же самое, но без понтов. Все пытаются забыться и не хотят оставаться одни. Все чего-то ищут – тепла и признания, денег и славы. Все займут свое место в земле или горстью пепла растворятся в атмосфере. И не возьмут с собой ни картину, ни деньги.

Или мы живы, пока нас помнят?

 

Дима Зиньвьев. 2005 год. Архангельск. Журнал «Шоколад».